Из блокнота памяти - Татиана Северинова

– Ксюш… Мы здесь переночуем…

Зинка зажгла ночник и пошла в душ. Витёк смущённо поглядывал на Ксению.

– Кровати у вас широкие… – Витька поигрался пультом управления кровати, – Ксюш, ты меня не гони. Чай крепкий – спать не хочу, к Андрюхе тоже не хочу. Жарко от чая…

Он снял футболку. Ксеня, чтоб не стоять над смущённым Витьком, уже легла поверх одеяла в кровать, равнодушно подвинулась, давая Витьке лечь рядом. Он лёг, заложив руки за голову. Стал что-то рассказывать мягким, украинским говорком. Повернулся к ней, привлёк к себе. Стал целовать. Щёки, чмокнул в нос, стал целовать в глаза… С соседней кровати слышались определённые звуки. Витька запустил сланец… Ксения услышала, как хлопнула дверь.

– Андрюха уже спит наверно… А спит он крепко… – Витька снова привлёк Ксению. Как-то одним движением сдёрнул футболку… – Ты не носишь лифчик?…

– Так я ж спать собиралась, а не гостей встречать.

В голове одна мысль: «Почему ей всё равно???»

Витька пробует идти дальше, смотрит в Ксюшкины глаза и останавливается…

– Раскочегарила ты меня… Почему сразу не остановила?

– Не знаю, Вить… Сама не пойму…

– Знаешь что, Ксюша… Ты очень хорошая… И красивая… Я дурак… Но, наверно, всё же не конченный. Не надо делать так, как Зинка, и так, как я…

Летом светает рано. Над их головами – огромное окно, за которым всходит солнце. Восход удивительно розовый, серые стены палаты сменили цвет.

Когда вернулись Зинка с Витьком, Ксения с Витькой пили кофе.

– А что будет, если Киса узнает? – попытался вставить Витёк.

– Киса? – как бы возвращаясь в палату, произнесла Ксения, – жаль, что мы многого не знаем, или не хотим знать…

Его надо любить

И снова Толькина палата… Ксеня, прислонившись к стене, полулежит на кровати Анатолия Ивановича. Сегодня суббота, «хорошая» смена – никто никого не разгоняет по палатам. Ксении даже обед подали сюда. Процедур нет. Скучно… На улице жарко, гулять не хочется. Толя дорезает салат из помидоров, откладывает Ксюше и подаёт ей, подстелив на колени своё полотенце.

На Лёхиной кровати сидит Киса. Вчера он по доверенности получил пенсию Анатолия Ивановича и с утра уже побывал на рынке, накупив мяса, овощей и приправ. Сегодняшняя смена оставит Тольке ключи от кухни на ночь, чтобы утром все желающие – особенно те, кто живут в интернатах, – смогли отведать домашних блюд грузинской Толькиной кухни…

Киса вдруг, ни с того, ни с сего, отвешивает не совсем приличную шутку в адрес Ксении.

– Хорошо, что ты на Лёшкиной кровати… – как-то на удивление спокойно реагирует она.

– Ага, Ксюшенька! А сидел бы на моей, спал бы я сегодня в помидорах?! – обиженно отзывается Толя.

Распахивается дверь. Входят двое парней. Один – стройный, высокий, чернявый красавец. Глаза большие, с какой-то задумчивостью где-то далеко внутри. Вообще черты яркие, но правильные. Другой… Как-то и не опишешь его… Единственное, что почему-то сразу промелькнуло у Ксюши в голове: «Добрый…» Ребята приволокли целую сумку кассет с записями поп-музыки. Миша, так звали высокого, стал разбирать кассеты, рассказывая, что к чему… И вдруг… Лицо Миши превратилось в какую-то маску, глаза застыли. Голос зазвучал на одной, какой-то металлической ноте… Смысл сказанного стал ускользать, потом вообще где-то затерялся…

– Шизофрения… – пояснил Мишин друг, – сейчас это пройдёт.

Но Ксения в оцепенении… Никак не глотается кусок помидора… От затылка вниз побежал холодок…

Толя смотрит на Ксюху и вдруг расплывается в своей обычной улыбке:

– Ксюшенька! Да его не бояться, ЕГО ЛЮБИТЬ НАДО!

Странно это прозвучало на фоне Мишкиного голоса… Очень странно.

А Толик подошёл вплотную, и, глядя на Ксюшу своими огромными голубыми глазами, продолжал:

– Любовь не это… – он сделал определённые телодвижения, – или когда плакать или петь хочется… поверь мне, что всё это проходит… Любовь это совсем другое… Вот, когда вы ко мне приехали и ты ко мне, пьяному, на шею кинулась… Понимаешь, у нас у всех, как у Миши бывает… НО ВСЕХ ЛЮБИТЬ НАДО… Тогда мы люди, хоть и у всех бывает…

Мишка пришёл в себя. Он ничего не помнил, что с ним было, хотя знал, что «у него бывает».

Когда ребята ушли, Толя задумчиво сел на кровать и сказал:

– Вот у матери крест-то…

Воскресный завтрак

После того, как младший медперсонал уложил спать всех лежачих и нестоячих, проделав необходимые манипуляции, Толина компания подалась на кухню. Решили готовить чахохбили, только вместо баранины взяли жирную свинину. Мясом, как всегда, занялся Толик. Ребята чистили овощи.

Ксюша нерешительно взяла нож. Она уже год жила в студенческом общежитии, но старалась не показывать, как она готовит пищу. Чаще пользовалась полуфабрикатами, или магазинными, или теми, что готовила для неё мама, регулярно, раз в две надели, передавая их поездом.

– Киса с Ксюшей почистят картошку – «припечатал» Толик.

Киса старше Ксюши на год. Живёт в Подмосковье. У него рано от рака умерла мать. Отец тогда запил с горя и ушёл из дома… Поэтому Киса «искушённый» – может делать всё, не смотря на то, что умелость в его руках не на много отличается от остальных. Картошка молодая, такую нужно, не чистить, а скоблить. Киса включает на полную мощность воду и, поддев ногтем кожицу, суёт картофелину под струю. Поддевает ещё и ещё. А струя доводит дело до конца. Остаётся только выковырнуть глазки, что хорошо получается у Лизы.

Конец ознакомительного фрагмента.